|
Иннельда (Ториэль) Голуг лежал перед входом в свою пещеру и жмурился на багровое закатное солнце. Небо окрашено было в немыслимые цвета: алый, рубиновый, оранжевый, золотой, лиловый... Голуг любил закат, любил наблюдать, как буйство красок на небе сменяется ночной синевой, в которой одна за одной вспыхивают звёзды. Звёзды здесь были яркие и большие. Иногда казалось, что до них легко можно дотянуться, стоит только захотеть. Цветные закатные блики скользили по тёмной, блестящей чешуе, отражались в задумчивых глазах с неподвижными вертикальными зрачками. Дракон знал, что больше у него не будет возможности вот так лежать, думать - неспешно, почти ни о чём... Как это сказал тот сумасшедший, потомок древних мудрецов, с которыми драконий род издревле вёл дела, что явился к нему несколько дней назад? Время Огня? Да, близилось Время Огня. Его приближение ощущалось, как холодный ветер летом: стоят тёплые, солнечные деньки, а ты уже знаешь, что скоро наступит осень. Но пока что это не имело значения. Пока что...
- Пора! - сказал закутанный в лохмотья старик, сидя на каменном полу пещеры и глядя прямо в глаза Голугу (вообще-то мало кто из двуногих был на это способен). - Ты сам знаешь, что пора! Только всё ждёшь чего-то. Чего, спрашивается?
В пещере было холодно. Тем более что наступила зима. Вход в туннель, ведущий в пещеру, устилал тонкий слой снега. Это был не мягкий, пушистый снег, похожий на лебяжий пух, а мелкие, колючие кристаллики, которые больно впивались в тело. Если оно, конечно, не было защищено чешуёй. Старик кутался в свои тряпки, которые не давали ни тепла, ни защиты. Его кожа была голубоватой от холода, но безумные глаза сияли нечеловечески ярко. Ему плевать было на всякие житейские мелочи. Не для того пришёл он сюда, в логово Змия, чтоб отвлекаться на них. Он, Пророк...
- А ты не очень-то любишь людей, верно? - усмехнулся Голуг.
- Они сами себя не любят, - ответил старик, растирая онемевшие от стужи плечи.
- И с чего ты решил, что время пришло? - поинтересовался дракон. - Извини, я давно не выбирался к людям и понятия не имею, что происходит в мире.
- А я вот как раз имею! - сердито сказал старик, яростно зыркнув на Голуга (что было, пожалуй, всё же чересчур даже для него). - Потому мне легче судить, настало время или не настало.
- Расскажи мне, - попросил гостя дракон, сворачиваясь вокруг него в кольцо, чтоб хоть немного согреть старика и защитить от порывов ледяного ветра, то и дело врывающихся в пещеру. - И кстати, мне интересно, как ты меня нашёл...
- Тоже мне трудность! - фыркнул старик. - А древние рукописи на что? Да и местные всё ещё почитают эту гору, которую ты избрал себе домом. А дела людские зашли слишком далеко, чтобы это можно было терпеть дальше. Слушай...
Так это было.
- Значит, вот оно как... - задумчиво произнёс Голуг, когда старик замолчал.
Давно наступила ночь, и в пещере стало совсем темно. В густом мраке тускло мерцали глаза дракона, которым для блеска не нужно было внешних источников света: свет жил в них - странный, нездешний свет.
- Железные чудища, на которых они ездят... Стальные птицы, на которых они летают... Гибнущий мир, который они небрежно бросают себе под ноги... Страшное оружие, которое они собираются применить... Ну, тогда тебе не о чем беспокоится: скоро они уничтожат себя сами, - сказал он неподвижному старику.
- Да, но вместе с собой они уничтожат и мир, - чуть слышно возразил тот. Его голос казался совсем слабым и напоминал шелест ветра в кронах.
- Если я сделаю то, о чём ты говоришь, мир всё равно погибнет, - дракон задумчиво глядел во мрак, словно пытаясь решить для себя нечто очень важное.
- Не погибнет, а лишь уснёт. Ненадолго в масштабах вечности. Пройдут века и тысячелетия, и однажды в мир явятся отпрыски другого вида - юные, смелые, пылкие и несравнимо более благородные. Они, эти пришельцы, будут жить в гармонии с природой и со всеми существами, населяющими мир. Они не станут так бездумно уничтожать всё, что попадётся им на пути...
- И ты в это веришь? - негромко спросил дракон, перебив человека.
Старик закашлялся и замолчал.
- Странно. Мне показалось, что ты честно смотришь на вещи, не витая в облаках. А ты, оказывается, неисправимый романтик, несмотря ни на что, - усмехнулся дракон. - Те другие, о которых ты так страстно говорил сейчас... Почему ты решил, что они действительно будут ДРУГИМИ?
- Ты прав, - хрипло сказал старик. - Я в это не верю. Но те, кто заселяют планету ныне, не должны существовать дальше. Если ты не вмешаешься, произойдёт катастрофа невероятных масштабов. Лучше временно прервать жизнь на одной планете, чем расхлёбывать последствия космической трагедии. Подумай об этом, дракон.
Голуг прикрыл глаза и погрузился в размышления. Его состояние напоминало глубокий транс. Его незримая сущность свободно парила над миром, созерцая творящиеся в нём дела, а тело, холодное и неподвижное, уподобившееся камню, лежало в пещере. Наконец, на закате четвёртого дня, он вернулся. Глубокий вдох - и снова перекатываются под кожей мускулы. Он поднялся и старательно потянулся и только тут вспомнил о старике - его окоченевшее тело выскользнуло из кольца драконьего хвоста и с тихим стуком упало на пол пещеры. Голуг с сожалением посмотрел на него и направился к выходу. Он не знал, остались ли среди людей другие, подобные этому старику, знающие о драконах. Точнее, о драконе - последнем, Голуге. Некоторое время он размышлял об этом, поскольку это показалось ему чрезвычайно важным. "Он последний, - понял он. - И я тоже - последний. Потому он и пришёл. Всё. Время действительно настало". И, оттягивая, насколько возможно, неизбежное, он улёгся у входа в пещеру и принялся любоваться красками заката.
Этой ночью должна была начаться атомная война. Две супердержавы собирались схлестнуться в смертельной битве - единственной, первой и последней.
Но этого не произошло. Едва солнце опустилось за край земли и настало то непостижимое и загадочное время, именуемое людьми ночью, когда светлые боги теряют власть, а тёмные, которым, в сущности, всегда всё равно, приходят в мир, чтобы творить свои непонятные смертным дела, когда границы яви и сна истончаются, и истина, неразличимая при ярком дневном свете, отражается в чёрных застывших водах, последний из древних властителей Земли, из тех, кого люди называют драконами и кого в неведении своём давным-давно записали в число собственных чарующих и пугающих фантазий, плавно соскользнул со своего утёса и взмыл в антрацитовое небо, взирающее на него мириадами сияющих глаз. Его гибкое тело выписывало странные узоры на небесном полотне, сливаясь с его чернотой, невидимое с земли. Эти узоры были полны смысла. Кто вам сказал, что мир был создан словом? Ведь он существовал, когда слова ещё не родились. А до слов был - танец... Танцем создавался мир. Шаманы знают это. Танцем же он и будет разрушен.
Голуг танцевал - один в безбрежной пустоте, последний дракон, последнее истинное божество, никогда не считавшее себя божеством. А мир под ним полыхал и плавился, и краски горящего мира порой повторяли те цвета, что так любил созерцать Голуг в закатном небе. Закат Земли... Время Огня. |
