Публий Корнелий Тацит. Анналы. Книга XV

1. Между тем царь парфян Вологез, узнав об успехах Корбулона и о том, что после изгнания брата его Тиридата царем над Арменией поставлен чужеземец Тигран, возгорелся желанием отомстить за поруганное достоинство Арсакидов, но, принимая во внимание вновь возросшую римскую мощь и не решаясь пойти на разрыв заключенного с римлянами навечно мирного договора, колебался, медлительный от природы и к тому же связанный затяжною войной с отпавшим от него сильным народом гирканов. И вот среди этих колебаний его уязвляет весть о новом оскорблении: выйдя за пределы Армении, Тигран разоряет соседний народ адиабенцев, и притом на большем пространстве и дольше, чем если б то был обычный разбойный набег, и это привело в негодование парфянскую знать: пренебрежение к ним уже дошло до того, что на них нападают не под предводительством римского полководца, а по прихоти недавнего заложника, столько лет проведшего на положении раба. Сверх того, их досаду растравлял правивший адиабенцами Монобаз, который добивался ответа, какой помощи и от кого ему ожидать. Армения отдана неприятелю, теперь он захватывает примыкающие к ней земли, и если парфяне не возьмут под защиту его страну, то им следует помнить, что рабство у римлян легче для сдавшихся, чем для покоренных оружием. Тяготил их и изгнанный из Армении Тиридат, который или молчал, или ограничивался скупыми жалобами: большие государства не удерживаются бездеятельностью, настала пора померяться силами на поле сражения; тот из властителей справедливее, кто могущественнее; оберегать свое — добродетель частного человека, тогда как царская — овладевать чужим.

2. Задетый этими словами, Вологез созывает совет и, предложив Тиридату место рядом с собой, начинает следующим образом: "Так как присутствующий здесь Тиридат, рожденный от того же отца, что и я, будучи моложе меня годами, уступил мне первенство, я отдал ему Армянское царство, которое в нашем роду считается третьей ступенью владычества, ибо мидян ранее принял под свою руку Пакор. Мне казалось, что, вопреки старым распрям и усобицам между братьями¹, я упорядочил как должно наши семейные отношения. Но римляне препятствуют этому и на погибель себе нарушают мир, посягательства на целость которого неизменно приводили их к поражениям. Не стану отрицать: я предпочитал удерживать приобретения предков, больше опираясь на справедливость, чем проливая кровь, больше основываясь на праве, чем на оружии. И если я повинен в промедлении, то я искуплю его доблестью. Ваша мощь и честь от этого нисколько не пострадали, и вы прославились теперь также и сдержанностью, которая к лицу могущественнейшим властителям и у богов в почете". И он тут же повязал диадемою голову Тиридата и, отдав под начало знатному мужу Монезу находившийся в боевой готовности сильный конный отряд, который обычно сопровождал царя и к которому он добавил вспомогательные войска адиабенцев, повелел ему изгнать из Армении Тиграна, между тем как сам, прекратив раздоры с гирканами, стягивает основные силы и выступает в поход с этими полчищами, угрожая римским провинциям.

3. Получив достоверные вести об этом, Корбулон отправляет на помощь Тиграну два легиона во главе с Веруланом Севером и Веттием Боланом, которым дает тайное предписание хранить спокойствие и избегать торопливости: он предпочитал состоять в войне, чем вести ее в полную силу; тогда же он написал Цезарю, что для защиты Армении следует назначить особого полководца, так как вторжение Вологеза в первую очередь угрожает Сирии. Тем временем он размещает остальные легионы на берегу Евфрата, наспех вооружает отряды провинциалов и отражает заслонами вражеские набеги. И гак как местность была безводной, он разместил укрепления возле источников; некоторые ручьи он засыпал песком.

4. Пока Корбулон готовится к обороне Сирии, Монез, продвигаясь с такой быстротой, чтобы опередить слух о себе, бросается на Тиграна, для которого его нападение, однако, не было неожиданным и который успел принять необходимые меры предосторожности. Он укрылся в Тигранокерте, городе, располагавшем многочисленными защитниками и мощными стенами. К тому же часть городских укреплений обтекает довольно широкая река Никефорий, а там, где ее течение не обеспечивает надежной защиты, вырыт огромный ров. В городе находились римские воины и припасенное заранее продовольствие, и когда при его подвозе несколько подгоняемых нетерпением воинов выдвинулось вперед и было окружено внезапно налетевшим на них врагом, то остальных это происшествие больше ожесточило, чем испугало. Но для ведения осады у парфянина не хватает смелости в рукопашных схватках: редкими стрелами он не может устрашить находящихся за укрытиями защитников и только обманывает сам себя. А когда адиабенцы стали придвигать лестницы и стенобитные орудия, наши без труда их отогнали и затем, сделав вылазку, истребили.

5. Но Корбулон, полагая, что не следует искушать судьбу, несмотря на успехи, послал к Вологезу спросить, на каком основании парфяне ввели свои силы в провинцию и осадили царя, друга и союзника римлян, и их когорты. Пусть лучше снимут осаду, иначе он сам расположит свой лагерь на вражеских землях. Отправленный с этим посольством центурион Касперий, встретив царя у города Нисибиса, отстоящего от Тигранокерты на тридцать семь тысяч шагов, в резких словах передает данное ему поручение. У Вологеза было давнее и неуклонное правило избегать вооруженного столкновения с римлянами, да и положение дел складывалось не в его пользу: осада бесплодна, Тигран обеспечен воинами и продовольствием, попытки взять город приступом отражены, в Армению направлены легионы, другие, стоящие на границах Сирии, готовы вторгнуться в его царство; к тому же появившаяся во множестве саранча истребила всю траву и листву, и его конница обессилена и небоеспособна, не имея корма. Итак, скрывая страх перед римским оружием и ссылаясь на миролюбие, он обещает направить послов к императору, чтобы добиться передачи ему Армении и закрепления мира; Монезу он приказывает оставить Тигранокерту, сам также отходит назад.

6. Многие превозносили этот успех, объясняя его испугом царя и угрозами Корбулона; другие, напротив, подозревали тайное соглашение, по которому после прекращения военных действий с обеих сторон и ухода Вологеза Тигран также должен будет покинуть Армению. Почему римское войско выведено из Тигранокерты? Почему оставлено то, что оно защищало во время войны? Или ему было удобнее зимовать где-то на краю Каппадокии в наскоро сложенных хижинах, чем в главном городе царства, которое оно только что отстояло? Война прервана, очевидно, ради того, чтобы Вологез сражался с кем угодно, но только не с Корбулоном и чтобы Корбулон не подвергался опасности потерять славу, которую он добывал для себя на протяжении стольких лет. Действительно, как я уже сообщил, он потребовал для защиты Армении назначить особого полководца, и говорили, что туда уже направляется Цезенний Пет. После его прибытия войско было поделено между ними так, что четвертый, двенадцатый и в придачу к ним недавно вызванный из Мезии пятый легион вместе со вспомогательными войсками из Понтийского царства, Галатии и Каппадокии отошли в подчинение Пету, тогда как третий, шестой и десятый легионы, а также воины, имевшие постоянное местопребывание в Сирии, остались под началом у Корбулона; остальные части предполагалось объединить или разделить в зависимости от обстоятельств. Но и Корбулон не желал иметь возле себя соперника, и Пет, которому было довольно почетного наименования ближайшего соратника Корбулона, с пренебрежением отзывался о его действиях в последней войне, повторяя, что в ней не было ни истребления неприятеля, ни добычи, что завоевание городов было таковым только по имени; что до него, то побежденные получат от него обложение данью, законы и вместо тени царя римское владычество.

7. К этому же времени послы Вологеза, которых, как я упоминал, он направил к принцепсу, возвратились ни с чем, и парфяне открыто возобновили войну. Не уклоняется от нее и Пет, и с двумя легионами, из которых четвертым в то время начальствовал Фунизулан Веттониан, а двенадцатым — Калавий Сабин, вступает в Армению при дурных предзнаменованиях: на переправе через Евфрат по мосту, безо всякой явной причины, вышла из повиновения и понеслась назад лошадь, на которой перевозились консульские знаки отличия; находившееся при возведении зимнего лагеря, тогда еще укрепленного только наполовину, жертвенное животное пустилось бежать и выскочило за вал; воспламенились дротики воинов, и это предвещание было тем более знаменательно, что у врагов парфян широко используется метательное оружие.

8. Но Пет, пренебрегая предзнаменованиями, не укрепив как следует зимнего лагеря, не приготовив запасов продовольствия, поспешно ведет войско через Таврские горы, чтобы вернуть, как он говорил, Тигранокерту и разорить области, оставленные Корбулоном нетронутыми. Было захвачено несколько крепостей, и это могло бы доставить Пету некоторую славу и добычу, если бы он удовольствовался умеренной славой и имел попечение о добыче. Обойдя дальними походами местности, которые не могли быть удержаны, и допустив порчу захваченного продовольствия, с приближением зимы он отвел войско назад и сочинил письмо Цезарю, полное пышных слов, как если бы война была победоносно закончена, но пустое на деле.

9. Между тем Корбулон, никогда не оставлявший своею заботой берег Евфрата, усилил его оборону расставленными невдалеке друг от друга сторожевыми постами; и чтобы вражеская конница не препятствовала постройке моста (а на противолежащей равнине уже рыскали значительные ее отряды), он выдвигает на реке отличавшиеся большими размерами и скрепленные между собой бревнами корабли с возведенными на них башнями и отгоняет варваров с помощью катапульт и баллист, метавших камни и копья на расстояние, намного превышавшее дальность полета вражеского метательного оружия. После того как мост был доведен до конца, холмы на противоположном берегу заняли сначала союзнические когорты, а затем на них расположились лагерем легионы. Это было выполнено с такой быстротой и столь внушительными силами, что парфяне, оставив намерение вторгнуться в Сирию, все свои надежды перенесли на Армению, где Пет, не подозревая о нависшей над ним угрозе, держал пятый легион далеко в Понте, а остальные ослаблял неограниченным предоставлением отпусков, пока его не настигла внезапная весть о приближении Вологеза с огромными и готовыми к бою полчищами.

10. Тогда Пет вызывает двенадцатый легион; но эта мера, которая по его расчету должна была породить слухи об усилении его войска, только выдала его малочисленность. Впрочем, и с такими силами можно было бы отстаивать лагерь и, затянув войну, обмануть надежды парфян, если бы Пет твердо держался своих собственных или подсказанных ему планов. Но, ободряемый в угрожающих обстоятельствах сведущими в военном деле людьми, он тут же, чтобы не думали, что ему не обойтись без чужих указаний, принимал решения наперекор их советам, и притом худшие. Так и на этот раз он выступил из зимнего лагеря, повторяя, что для борьбы с врагом ему даны не рвы и валы, а люди и оружие, и повел легионы, как бы собираясь сразиться с парфянами. Однако, потеряв центуриона и нескольких воинов, высланных вперед для выяснения численности противника, он в страхе пред ним отступил. Но так как Вологез не очень настойчиво преследовал отходивших, Пет, снова проникшись необоснованной самоуверенностью, поставил три тысячи отборных пехотинцев у ближайшего перевала через Таврские горы, чтобы воспрепятствовать переходу царя, а паннонских всадников, ядро своей конницы, оставил внизу на равнине. Укрыв жену с сыном в крепости, носящей название Арсомасаты, он отрядил для ее защиты союзническую когорту и таким образом разъединил воинов, которые, будь они вместе, увереннее отражали бы беспорядочно продвигавшегося врага. Как говорят, его едва убедили оповестить Корбулона о нашествии неприятеля. Но Корбулон не спешил, считая, что с возрастанием опасности для попавших в беду возрастает и слава за оказанную им помощь. Тем не менее он распорядился выделить из трех легионов по тысяче пехотинцев, из вспомогательной конницы восемьсот всадников и такое же число воинов из союзнических когорт и всем им приготовиться к выступлению.

11. Между тем Вологез, узнав, что Пет преградил ему путь здесь пехотой, там конницей, не внес тем не менее никаких изменений в свой замысел, но мощным ударом и угрозою нападения раздавил легионеров и устрашил всадников; и только центурион Тарквитий Кресцент осмелился защищать башню, которую занимал с гарнизоном: совершая частые вылазки, он истреблял подбиравшихся к ней на близкое расстояние варваров, пока не был со всех сторон закидан горящими головнями. Кому из пехотинцев удалось уцелеть, те бежали в отдаленные и глухие места; раненые вернулись в лагерь и со страху всячески преувеличивали доблесть царя, отвагу и многочисленность состоящих в его войске народов, находя доверчивых слушателей в тех, кто был охвачен таким же страхом. Сам полководец, прекратив сопротивление и забросив все свои обязанности военачальника, снова отправил к Корбулону гонцов, умоляя его прийти как можно скорее и спасти значки, орлов и все то, что еще оставалось от несчастливого войска: они же, пока живы, будут верны своему долгу.

12. А Корбулон, оставив часть войска в Сирии для удержания построенных на Евфрате укреплений, бесстрашно прошел кратчайшим путем, и вместе с тем по местам, где было достаточно продовольствия, сначала в Коммагенскую область, затем в Каппадокию и, наконец, к армянам. Помимо всего, что нужно ведущему войну войску, его сопровождало большое число нагруженных пшеницей верблюдов, чтобы, отражая неприятеля, у него было чем отразить и голод. Из потерпевших поражение от Вологеза первым встретился Корбулону центурион примипилов Пакций, а затем и множество рядовых воинов; всех их, какими бы причинами они ни пытались оправдать свое бегство, полководец убеждал возвратиться к своим значкам и молить Пета о снисхождении: сам он милостив лишь к победителям. Не забывал Корбулон и своих: он обходил легионы, обращался к ним с увещанием, напоминал об их былых подвигах, призывал покрыть себя новою славой. Наградой за их воинский труд будут не армянские деревни и города, а римский лагерь, и в нем два легиона. И если рядовым воинам за спасение римского гражданина сам император² как особое отличие вручает венок, то каков и сколь велик будет почет при таком числе спасителей и спасенных! Всем внушали бодрость подобные речи (а были и такие, кого подгоняла и распаляла опасность, в которой пребывали их братья и родственники), и они днем и ночью ускоренным шагом безостановочно продвигались вперед.

13. Тем настойчивее Вологез теснит осажденных, бросает своих то на вал, оплот легионов, то на крепость, служившую убежищем для неспособных носить оружие, и подступает к ним ближе, чем в обычае у парфян, рассчитывая этою дерзостью выманить врага из-за укрытий. Но воинов с трудом можно было извлечь из палаток, и они только обороняли укрепления, часть — выполняя приказ полководца, другие — из трусости или ожидая прибытия Корбулона, и на случай, если бы их одолел неприятель, имея в запасе примеры, оставленные поражениями в Кавдинском ущелье и под Нуманцией: да и неодинаковы силы италийского племени самнитов и парфян, соперников Римской державы. Даже воины доблестной и прославленной древности, когда судьба отворачивалась от них, не считали зазорным заботиться о своем спасении. Под давлением охватившего все войско отчаяния Пет составляет свое первое письмо к Вологезу, не смиренное и не просительное, но содержавшее в себе как бы жалобу: Вологез начал военные действия из-за армян, всегда пребывавших под властью римлян или подчиненных царю, избранному для них императором; мир одинаково полезен для обеих сторон; пусть он, Вологез, не обольщается настоящим; сам он обрушился всеми силами своего государства на два легиона; но весь остальной мир в распоряжении римлян, и он поможет им в этой войне.

14. На это Вологез, не коснувшись существа дела, ответил, что он должен дождаться прибытия своих братьев Пакора и Тиридата; это место и время он назначил для совещания с ними о дальнейшей судьбе Армении; но боги даровали им достойную Арсакидов честь принять вместе с тем решение и о римских легионах. После этого Пет снова послал гонцов к Вологезу, прося о свидании с ним, но тот приказал отправиться для ведения переговоров своему начальнику конницы Вазаку. Пет говорил о Лукулле, Помпее³ и о том, что сделано Цезарями для овладения Арменией и для передачи ее царям, назначаемым Римом, Вазак — что мы лишь призрачно владели и распоряжались Арменией, тогда как действительная власть была у парфян. Наконец, после долгих споров для засвидетельствования условий, на которых они пришли к соглашению, на следующий день привлекается адиабенец Монобаз. А договорились они о следующем: легионы освобождаются от осады, римское войско вплоть до последнего воина уходит за пределы армян; крепости и продовольствие передаются парфянам; по исполнении этого Вологезу обеспечивается возможность направить послов к Нерону.

15. Между тем Пет навел мост через реку Арсаний — она протекала перед его лагерем — под предлогом, что готовит себе переправу, но на деле по приказу парфян в память одержанной ими победы, и действительно он им пригодился, а наши ушли в другом направлении. Молва добавляла, что римские легионы были проведены под ярмом и претерпели другие унижения, начало которым было положено армянами. Так, они вошли в укрепления прежде, чем римское войско выступило из них, стояли вдоль дорог, по которым оно проходило, и, заметив некогда захваченных нами рабов или вьючных животных, опознавали их как своих и уводили с собой; они также отнимали у наших одежду, отбирали у них оружие, и запуганные воины уступали им, чтобы не подавать повода к вооруженному столкновению. Вологез, собрав в груду оружие и тела убитых, с тем чтобы это было наглядным свидетельством нашего поражения, не стал смотреть на прохождение нашего поспешно уходившего войска; удовлетворив свою гордость, он хотел, чтобы разнеслась молва об его умеренности. Через реку Арсаний он переправился восседая на слоне, а его приближенные — пользуясь силой коней, потому что ходили слухи, что из-за коварства строителей мост не выдержит тяжести; но решившиеся вступить на него убедились в его прочности и надежности.

ПРИМЕЧАНИЯ

Книга пятнадцатая.
События 63-65 гг. н.э.

1. Между братьями — речь идет не столько о конкретной борьбе между братьями за парфянский престол, сколько о внутрисемейной борьбе за верховную власть, особенно острой в странах Востока из-за господствовавшей в них полигамии. См. также: Тацит. Анналы, IV, 60; XIII, 17. Назад к тексту

2. Т.е. принцепс; ранее право вручать награду за спасение в бою римского гражданина принадлежало командующему того войска, на участке которого был совершен подвиг такого рода; однако со времени императора Калигулы верховное командование на любом участке боевых действий формально принадлежало принцепсу. Назад к тексту

3. Луций Лициний Лукулл в 69 и 68 гг. до н.э. одержал победу над царем Армении Тиграном II Великим; Гней Помпей в 66 г. принудил его к подчинению Риму. Назад к тексту